город мастеров

Все профессии важны. Все профессии нужны. В номере о выборе мы не смогли обойти стороной тему выбора своего предназначения. Эти люди в детстве и не мечтали стать теми, кем стали. Хотя бы потому, что не знали о существовании таких профессий. Чем живут медиатор, ледовар, пастижер и сценарист квестов — в специальном проекте World Club.

Однажды на остров привезли слона, собрали вокруг него слепых и спросили: на кого он похож? Один сказал: на копье, потому что держал слона за бивень. Другой ответил: на змею, потому что взялся за хобот. Третий предположил — на пальму, потому что трогал его за ногу. Четвертый подумал, что слон похож на кита, потому что гладил его бока. Пятый сказал: на веревку, потому что щупал его хвост. Шестой решил, что больше всего он напоминает лопух, потому что держал слона за ухо.

Этой притчей Сергей Береда описывает суть профессии медиатора — специалиста, который решает конфликты в досудебном порядке, выступая третьей стороной. Оппоненты зачастую видят ситуацию только со своей позиции, подобно героям притчи. Задача медиатора — рассмотреть проблему комплексно, оценить, какие действия необходимы.

«Есть два принципиальных момента, почему люди приходят ко мне. Первый — это эмоции. Когда что-то случается с нами, мы теряем способность мыслить рационально, а для решения проблем нужна холодная голова. Второй — неумение брать на себя ответственность. Люди склонны винить во всем противоборствующую сторону. Я придерживаюсь мнения, что каждая ситуация случается с человеком, потому что он ее организовал. Это философский вопрос: кто ты — щепка, которая плывет по реке, или река? Ты источник всего происходящего, или тебя несет?

В России не сформирована культура переговоров. При возникновении любых разногласий мы начинаем грозиться: „Я пойду в суд!“. Как будто дети, которые, не находя аргументов, применяют последний: „Я маме пожалуюсь!“. Причем нет никаких гарантий, что суд вынесет то решение, на которое рассчитывает каждый из оппонентов. Я помогаю наладить эффективную коммуникацию, которая приводит к наилучшему варианту решения конфликта».

«Для хоккейных матчей выставляем температуру минус 10,5 градусов, для фигурного катания — минус 8,5−9», — Игорь Дроздов проводит нам экскурсию по помещениям ледового дворца «Кристалл», куда людям «с улицы» вход запрещен. Начинается все с компрессорной. На стене закреплен дисплей, на нем наш собеседник выбирает необходимую температуру. «Сегодня играет „Кристалл“. У хоккеистов стиль катания подвижный, рубящий, резкий, поэтому и лед должен быть жестким», — поясняет он.

Игорь — ледовар — специалист, который отвечает за заливку льда. От качества его работы во многом зависит безопасность спортсменов. Из компрессорной мы перемещаемся в сам ледовый дворец. Сейчас этот путь занимает буквально считаные секунды, раньше холодильная установка располагалась между «Кристаллом» и Дворцом спорта, и к ней вел подземный ход. Он сохранился и сегодня под правой трибуной, но по назначению уже не используется.

Заливка происходит перед каждой игрой или тренировкой и после каждого периода в хоккейном матче. Игорь убирает ворота, проходится кайлом по бортам, чтобы сбить «карамельный» лед — намерзшую тонкую корочку. Затем выезжает машина, которая передвигается по определенной формуле и заливает площадку. «На полтора месяца мы полностью растапливаем покрытие. Говорят, лед устает».

Каток — как слоеный пирог. Первый слой — бетонная плита, ее покрывают белой краской, потом наносится разметка. Плита охлаждается, и начинается заливка. «Сначала проходимся шлангом, на конце у него — специальный шест, чтобы не тянуть шланг на руке. Заливаем первый слой, через час — еще один. Всего таких слоев 10−15. Прокладываем разметку лентами из специального материала, проливаем сверху леечкой. Потом на лед, когда он становится достаточно прочным, выезжает машина. Она льет еще несколько слоев, затем опускается нож, который снимает неровности. Следом идет полотно, на которое попадает вода, и оно разводит воду по поверхности. Лед обычно достигает толщины 7 см — для этого нам требуется около суток».

На наш вопрос, как освоить ремесло ледовара, Игорь отвечает: «Только на практике, другого пути нет. Я тут уже три года, сменил человека, который работал на этом месте почти четверть века. Ничего сложного нет, но без любви к спорту здесь делать нечего».

Свой первый сценарий Елена Лобанова — соучредитель Questoria-Саратов и Lockation — написала в третьем классе. Ее идею школьного праздника в стихах тогда, правда, не приняли, но энтузиазм от этого не угас. Потом были рассказы и стихи «в стол», опубликованная книга по маркетингу, своя страничка на proza.ru и диплом в сфере филологии и современной драматургии. А еще ролевые полигонные игры — прообраз современных квестов. В конце 90-х Саратов гремел на всю Россию, собирая по 250 участников на игру — авантюристов, готовых на несколько дней уехать за город, примерить на себя новый костюм и новую жизнь.

Когда Елена с мужем узнали о проекте Questoria, сомнений не было — «надо брать». В 2013-м они привезли в Саратов сюжетные игры, которые можно было проводить на любой площадке. Участники получали роли в сюжете, каждому ставилась своя цель — ее они должны были достичь, общаясь с другими персонажами. Нетривиальный формат досуга оценили по достоинству как уставшие от однообразия ресторанно-застольной темы именинники (они стали заказывать «живые квесты» для гостей), так и руководители компаний, увидев в них отличный вариант тимбилдинга.

Набравшись опыта и вырастив в городе аудиторию любителей ролевых игр, Елена, Сергей и их партнер Антон Мизулин запустили новый проект — квест-комнаты под брендом Lockation. На сегодня они создали 15 сценариев, а количество проведенных игр исчисляется сотнями. По словам Елены, написать квест в некотором смысле сложнее, чем написать пьесу. «В театре люди заняли место в зале и пассивно наблюдают. Здесь они сами переносятся в созданный нами мир, и мы должны, с одной стороны, дать им полную свободу, с другой — направлять их действия, но делать это ненавязчиво и аккуратно. Перед официальным запуском мы тестируем игру на „своих“, проходим от и до порядка десяти раз, чтобы убедиться, что спланированная нами механика работает и безопасна».

На пике популярности в городе работало больше 100 квест-комнат. Бизнес выглядит заманчиво: создал локацию, нанял сотрудника, и ему только остается запускать гостей и считать деньги. Но комнаты множились, в рекламу никто не вкладывался, да и спрос был явно переоценен. В итоге выжили сильнейшие. «Что будет с квестами? То же, что с пейнтболом, боулингом, лазер-тагом. У них всегда будут свои поклонники. Наш слоган: „Давать людям эмоции и новый опыт“. И я думаю, эти задачи никогда не устареют».

Удавов можно измерять попугаями, а спектакль — обувными коробками. Ирина Пропищина, заведующая гримерно-пастижерным цехом Саратовского ТЮЗа им. Ю. П. Киселева, подводит нас к стеллажу, который доверху заставлен картонным разноцветьем. Достает коробку из-под женских туфель. «Это — для студенческого спектакля. Вот усы, очки, накладной нос, губная помада для главной героини».

Гримеры-пастижеры — люди, которые преображают артистов в их сценических персонажей. Усы и бороды, парики и лысины, уши и носы — все создается руками мастеров гримерного цеха. Они же готовят труппу к выходу на сцену. «Я попала в театр из салона красоты. Шла как-то мимо Театра оперы и балета, увидела объявление „Требуется ученик парикмахера“, и что-то меня туда потянуло. Когда оказалась за кулисами, в цехе с париками, балетными ушками и шиньонами, уйти не смогла. Так всё меня восхитило. Платили мало, 465 рублей в месяц — в салоне я столько получала за неделю, но это было уже не важно».

В ТЮЗе Ирина десять лет. Ее из Театра оперы и балета пригласили помочь в постановке спектакля «Синяя птица». А потом предложили остаться и возглавить цех. «Самый запоминающийся спектакль? Наверное, постановка Григория Цинмана „Много шума из ничего“. Для него надо было сделать лысину. У меня такого опыта вообще не было. Оперный театр с латексом не работал, все заказывали с „Мосфильма“, а тут нужно было справиться самим. Думала, изобретала, и получилось!».

Работа над спектаклем у гримеров-пастижеров начинается примерно за месяц до премьеры. Художник готовит эскизы, передает их в цех, где на основе наброска создается образ. Парики делают из натуральных волос, искусственных волокон, даже из птичьих перьев и деревянной стружки. Работа кропотливая: сначала изготавливается сетка-основа, потом на тресс-банке — деревянном станке с натянутыми между стойками нитями — из отдельных волосков плетется тресс — пряди в основе будущего парика. Срок жизни париков зависит от материала: натуральные служат десятилетиями, искусственные порой приходится менять уже после нескольких спектаклей, а резиновые лысины и вовсе надо делать заново перед каждым показом.

«Я даже представить не могла, что окажусь в театре. Это очень важная часть моей жизни. Мы тут все как одна семья, случайные люди в театре не задерживаются».