В Саратове ты оказался благодаря съемкам сериала «Непровинция». Расскажи о нем подробнее.

Этот документальный проект, как и все хорошее, возник случайно. Спасибо историку Егору Яковлеву: мы с ним приехали в Калининград и решили сделать небольшую передачу о городе – об исторических местах и о людях, которые там живут. Потом все закрутилось в большой 25-серийный сериал для okko. Его задача – рассказать о ярких, харизматичных и созидающих людях, живущих за пределами Садового кольца. Потому что те, кто живут внутри него, иногда считают, что абсолютно все люди в России спят и видят как бы переехать в столицу.

Есть расхожее выражение: Москва – не Россия…

Москва – это то, чем Россия может стать, если ей дать сто лет благоденствия и не мешать. Мечта, конечно, сложно реализуемая… В Москве живут такие же люди, как в других российских городах. Если Москва смогла стать самым комфортным городом в мире, то и другие города могут. Так вот, мы решили поехать по стране и сделать короткие зарисовки о людях, которые добиваются успеха. Причем под успехом мы понимаем абсолютно разное, но ключевым моментом для всех героев является то, что они прекрасно себя чувствуют, находясь там, где находятся. Я проехал уже 18 городов, и это серьезно изменило мое отношение к стране.

Ты снимаешь сериал о людях, которые никуда не уезжают, хотя при этом ты сам – петербуржец, который живет в Москве. Причем уезжал ты не в статусе человека, ищущего лучшей жизни, а с позиции PR-директора Северо-Западного филиала компании МегаФон – для многих это предел мечтаний. Что тебя на это сподвигло?

Я понял, что там мне уже не хватает места, плюс были личные причины.

Давай тогда выстроим хронологию. Как Цыпкин-пиарщик становится Цыпкиным-писателем?

Тогда начать надо не с МегаФона, а с работы в самом-самом раннем студенчестве в различных маркетинговых агентствах, только зарождающихся в России. Я брался за любые проекты: от написания сценариев рекламных роликов до продвижения презервативов Durex – этим мы занимались, например, с Сергеем Шнуровым в одной команде. Мне понравилось создавать сюжеты, было несколько неплохих кейсов. В то время я учился на факультете международных отношений на шведском отделении, и мне поступило предложение от представительства Стокгольма в Петербурге. Передо мной встал выбор – заниматься творчеством или выйти на официальную работу по специальности. Я остановился на классической, в чем-то корпоративной работе.

Второй раз возможность заниматься творчеством передо мной открылась только в 40 лет. Двадцать лет мне нужно было на то, чтобы понять, что я пошел не по своему пути, хотя я испытываю глубокое чувство благодарности ко всем, кто со мной работал в шведских структурах. Этот период закончился в 2004 году, когда я ушел в игорный бизнес, и начался новый этап – пиар и брендинг. И с тех пор брендами я занимаюсь очень активно и считаю себя профессионалом в этой теме. Одновременно я начал журналистскую деятельность, брал интервью: на сегодня их количество исчисляется тремя сотнями. Среди них есть настоящие жемчужины: я беседовал с Горбачевым, Шарлотой Генсбур, мамой Илона Маска.

Можно поделюсь с тобой как с пиарщиком одной конспирологической теорией, которая сложилась вокруг Илона Маска? В медиа все чаще появляется информация о том, что он незаконнорожденный сын кого-то из Большой королевской семьи.

О, если бы я был его пиарщиком, то я бы за эту тему держался.

Что самое любопытное – в сознании людей все сошлось, стало понятно, почему он добился успеха. Родители помогли – очевидно же!

Только это и оправдывает собственные провалы. Когда ты объясняешь себе успех другого человека конкретными не доступными тебе факторами, то тем самым успокаиваешься. Как объясняют себе, например, успех российского олигархата? «Они родились вовремя в нужном месте» или «они пошли на компромисс с совестью, а я не такой, я честный».

На самом деле, объективных причин неуспеха две. Первая – это, конечно, здоровье. И то мы знаем примеры, когда болезнь не становится препятствием. И вторая – кармическое невезение. Редко, но так происходит. Я встречал людей, которым судьба вообще закрывала все. А в основном, неуспех – это даже не лень, это трусость.

Какую легенду ты бы придумал себе как пиарщик?

Хорошая идея! (смеется) Я не буду менять родословную, она меня полностью устраивает. Наверное, я бы заронил информацию, что мне оказывается мистическая помощь. Тем более я был в Тибете и на Амазонке у шаманов.

Вернемся к вопросу о том, как ты пришел к созданию текстов.

Мы остановились на казино. Я живу на работе и горю ей. Мы разыгрываем на рулетке остров, который купили в Тихом океане. Езжу по лучшим ресторанам мира для обмена опытом, там стали появляться первые истории. Я их не записывал, только запоминал. Оттуда я ухожу в ритейл и электронную коммерцию. А уже после – в МегаФон.

Первый текстовый опыт случился в 2012 году. Я совершенно неожиданно для себя оказался в круизе по Волге в полном одиночестве. Я начал делать зарисовки о людях и о ситуациях в волжских городах. Они потом вошли в первую книгу.

А дальше появились соцсети. Там же мы создаем копию своей души. Сначала мы выложили туда свои тела – именно по этой причине люди массово пошли в спортзалы, увидев соседей и коллег по работе с их прекрасным рельефом. А затем стали наполнять свои аватары чувствами, переживаниями, историями. Неосознанно мы поняли, что наши сетевые души останутся, они вечны. Пока жив банк данных, душа жива в твоих буквах. И я стал писать, наполнять свою виртуальную душу чем-то интересным.

Как из «сетевого писателя» ты перешел в категорию писателей издающихся?

Мне стало очень жалко, что рассказы на моей стене живут один день. Сейчас у меня есть истории из первых постов, которые в театре отработали, в сериале отработали, в книге отработали и все работают-работают. Я решил, что хорошо бы продлить текстам жизнь, собрать их в одну книжку и друзьям подарить. Связался с издательством, и у нас состоялся такой диалог:

– Сколько с меня?
– Нет, это мы тебе заплатим, немного, но все-таки
– А какой тираж?
– Ну, три тысячи.
– В смысле три? Сто!
– Приди в себя, таблетки прими (смеется).

В тот момент я напрягся: 100 тысяч – это сверхъестественный результат? А уже тогда появился YouTube, где были миллионные просмотры. То есть я буду тут умирать, и меня 100 тысяч узнают? Зачем? И подумал, что надо превращать свои тексты в видео. А еще осознал, что на 100-тысячном тираже не заработаешь. Заниматься творчеством надо в двух случаях: либо большое количество людей узнает о твоих идеях либо ты зарабатываешь на этом деньги.

А как же «быть знаменитым некрасиво»?

Это многое объясняет в низких продажах наших писателей и в том, что фантастические по уровню романы, которые получают премии, не имеют, к сожалению, особого влияния на окружающий мир. Уверен, любой творческий человек, если бог ему что-то открыл, должен донести до максимального количества людей эту истину и сделать мир лучше. Или хотя бы сделать свою жизнь и жизнь близких лучше – через получение денег. Но если ты написал и никто не прочел, то твоя миссия не реализована.

Какая твоя литературная миссия?

Она распадается на две составляющие. Прежде всего, чтобы людям было легче и они улыбались… Хотя после спектакля «Интуиция» и колоссального количества благодарностей за то, что зрители что-то изменили в своей жизни, я понял, что моя миссия скорректировалась.

«Интуицию» 22 июня покажут в Саратовском театре драмы. В этом спектакле зритель становится частью действия, выбирая, кто из героев заново проживет свой последний день.

Как мы шутим с Хабенским, это самые честные выборы в нашей стране. На сайте http://tsypkin.com/ можно посмотреть, какой из героев получает больше всего сочувствия. Для зрителей этот спектакль прежде всего о том, как разобраться с собой, это поход к психологу. Понять, за кого ты проголосуешь, значит осознать, какая проблема у тебя в наибольшей степени не решена.

В Театре Ермоловой сейчас идет сатирическая утопия «(НЕ)ИДЕАЛЬНЫЙ ЧЕ». Это спектакль о клевете и новой этике. Почему тебя зацепила эта тема?

Этот спектакль о том, что весь мир постепенно движется в сторону тоталитаризма. И наша страна далеко не в авангарде этого движения. Культура отмены – такой же тоталитаризм, только управляемый самим обществом. Интернет, который был создан для свободы, с той же скоростью начал создавать ограничения, цифровое рабство. Ты постоянно находишься в доступе, под контролем.

Как часто после 24 февраля тебе приходится одергивать себя? Есть самоцензура?

Самоцензура есть. Мы находимся в ситуации, когда идут военные действия, и надо понимать, что все, что ты говоришь, может стать частью информационной кампании против людей, которые сейчас находятся на фронте. Основная задача сейчас – не навредить, из этого я исхожу. Когда мне хотелось критиковать какие-то вещи, я критиковал. Когда хотелось поддерживать – поддерживал. Огребал с той и с другой стороны. Высказывать мнение о том, правильно ли поступило руководство страны в момент, когда идут боевые действия, неэтично. Солдаты уже находятся там, твое мнение никак не отменит приказа. Когда все закончится, можно будет анализировать.