В основе постановки лежит третья часть трилогии французского драматурга Флориана Зеллера «Папа», «Мама», «Сын». Автор внезапно возник в театральной и киносреде последних лет. В 23 года он написал свой первый роман, а в 25 получил престижную французскую премию Интералье и был номинирован на Гонкуровскую, одну из самых значимых литературных наград Франции и мира.

В России Зеллер прежде всего – автор трилогии «Папа», «Мама», «Сын». Миры Зеллера – замкнутое пространство комнаты, внутреннего мира, который словно ограничивает возможности людей выйти за пределы своих условных, отработанных действий. Его героям отчаянно хочется поступить иначе, но они сами почему-то не позволяют себе этого сделать.

Тягучие, насыщенные диалогами тексты стали источником вдохновения для кино и театральных постановок. Сам Флориан Зеллер – режиссер двух фильмов по одноименным частям трилогии: «Отец» и «Сын», за первую из которых получил премию «Оскар» в номинации «Лучший адаптированный сценарий». Этот же материал привлек внимание и Алексея Логачева. В Нижнем Новгороде он поставил «Папу», в Саратове в сентябре появился «Сын». Режиссер отмечает: «Пьесы Зеллера внешне кажутся написанными в жанре реализма, возможно, кому-то они при чтении могут показаться даже натуралистичными. Но в них при этом есть что-то трансцендентальное и, я бы даже сказал, мистическое. Что лучше можно раскрыть средствами театра, чем в традиционных формах кинематографа».

На сцене минималистичные декорации: диван, пара кресел и столиков, длинный кухонный гарнитур, за которым периодически исчезают актеры. Остаются ли они при этом в комнате с другими героями пьесы, или мы слышим их внутренний диалог? Действие происходит в разных местах сцены, но ее общий вид остается прежним – лишь свет прожектора подсказывает нам, что время и участники разговора изменились. По ходу пьесы над героями появляются надписи, «главные мысли» их монологов. Музыкальное сопровождение, подсвечивающее драматичные моменты, пробирает до мурашек.

Мы попадаем в центр семейной драмы: Анна, бывшая жена Пьера, приходит к нему, чтобы рассказать об их общем сыне Николя. С ним что-то не так, но женщина не может объяснить что. Как вписать проблемного подростка в свою жизнь, Пьер не знает – сам он много работает, а дома его ждет молодая жена с грудным ребенком. Но все меняет разговор с сыном: Николя переезжает к отцу.

София, новая жена Пьера, старается наладить отношения с пасынком, но сделать это не так уж просто. Ребенок постоянно в нервном напряжении (что выражается в пагубной привычке – грызть ногти), абсолютно не слушается взрослых, месяцами прогуливает школу, игнорируя подготовку к выпускным экзаменам. Родители пытаются разобраться в причинах его поведения, но все безуспешно. Бесконечные разговоры сводятся к неловкому молчанию или, наоборот, гневным истерикам, когда взрослые выходят из себя. Их ли это вина, или подросток специально провоцирует взрослых и манипулирует ими?

ты меня достал. ты рассуждаешь о жизни, о работе, думаешь, что знаешь, как должны жить все, а ведешь себя как подонок

Пьер пытается рационализировать поведение сына, ведь
у него есть все, чтобы быть счастливым, а он ничего не делает, валяется в кровати, совсем от рук отбился
нельзя взрослеть вот так, не чувствуя никакой ответственности
ты ничего не делаешь и ничего не хочешь делать – как ты представляешь свою дальнейшую жизнь?
есть все чтобы быть счастливым

На что Николя раскрывает ему свое эмоциональное состояние:
я очень не хочу быть в моем возрасте, это очень сложный возраст
слишком много ответственности и давления
я стараюсь каждый день изо всех сил, но я не выдерживаю
я не хочу просыпаться по утрам
я устал страдать
я не могу
я не могу жить

Проблема отцов и детей была, есть и, наверное, всегда будет, но этот спектакль показывает, что бывает, когда родители не слышат, а главное, не пытаются услышать собственного ребенка. Пьер зациклен на образе маленького Николя, того светлого и жизнерадостного мальчика, которым он был раньше. Но в упор не видит того, что его сын вырос, что он проживает сложнейший период в его жизни – становление личности, поиск себя, принятие окружающего мира. На все это накладывается развод родителей, который становится спусковым крючком.

Николя, когда ты ранишь себя, ты ранишь меня
Когда ты ранил маму, ты ранил меня

Отец, так отчаянно, как ему кажется, пытавшийся помочь сыну, не понимает, что же именно заставляет Николя вести себя подобным образом.

прости, я так хотел ему помочь, правда, но в итоге я…
хотел спасти, а все получилось наоборот

В спектакле есть и светлые моменты – когда родителям кажется, что сыну лучше, он улыбается, танцует, «его хвалили на уроке философии». Отец узнает своего сына. Но дальше все замыкается в новую главу отчаяния

– СПОЙЛЕР СПОЙЛЕР СПОЙЛЕР –

Николя совершает попытку суицида.

– СПОЙЛЕР СПОЙЛЕР СПОЙЛЕР –

Стоит ли говорить, в каких чувствах мы видим родителей в начале второго действия? Проведя неделю в больнице, сын, срываясь на крики и слезы, просит забрать его домой, ведь «тут ад». Пьер принимает важное решение – то самое, которое определяет концовку этой истории. Что же он выбирает – медикаментозное лечение под присмотром докторов или сына, отчаянно молящего его протянуть сейчас руку помощи и проявить понимание, показать любовь и заботу? «Не бросай меня, папа»

Как заканчивается пьеса, писать не будем. Постановка получила смешанные отзывы: зрители высоко оценили игру актеров, общую атмосферу, но негативно отозвались о самом тексте. Кому-то он показался слишком депрессивным, кому-то слишком бытовым. Кто-то узнал себя и своего ребенка в героях произведения, кто-то порадовался, что никогда не сталкивался с такой ситуацией в своей семье. Каждый понял смысл спектакля по-своему, но, может, хотя бы один родитель, выйдя из театра, задумался над словами отца, прозвучавшими со сцены…

это те же фразы, которые произносил в детстве мой отец
фразы, из-за которых я его ненавидел

«чем ты будешь заниматься»
«в твои годы я был таким-то»
«что ты будешь делать»

настала моя очередь

Эта постановка стала первой в репертуаре Саратовского театра юного зрителя, получившей возрастной знак «18+». Эмоционально сложный, доведенный до грани патологии сюжет требует осмысления психологически зрелыми, взрослыми зрителями. Верное ли это решение? Смогут ли взрослые, заложники своих установок и принципов, понять посыл, не обсудив увиденное с детьми?

Спектакль «Сын» собрал аншлаг в оба премьерных дня, а на октябрь осталось совсем немного билетов – поспешите, если хотите вживую увидеть то, о чем написано в этой статье.

Стоит ли сравнивать театр и кино? Люди, видевшие оба произведения, скажут «да». В фильме по-другому расставлены акценты: хотя Николас (действие происходит в Нью-Йорке) по-прежнему является центральным персонажем, нашим вниманием завладевает Питер (Хью Джекман). В сюжете также присутствует его отец (Энтони Хопкинс), и сцена их общения дает нам понять причины поведения и мотивы поступков Питера. Какие трудности он сам преодолел, будучи подростком? Какие ценности заложило в нем воспитание достаточно холодного и отстраненного отца? Чего он требует от сына, но не может сделать сам?

Мы понимаем, что Отец (Джекман) транслирует своему Сыну то поведение, которое транслировал Отец (Хопкинс) своему Сыну (Джекману). Питер повторяет ошибки своего отца, потому что он не знает, как сделать иначе, никто его не научил. В итоге ломается последняя часть этой родственной цепи – Николас. Фильм может показаться затянутым и серым, в нем нет достаточной динамики, чтобы прочувствовать боль мальчика, а наше внимание забирает сын, который уже является отцом. Здесь он главный герой.

В театре наоборот: все гиперболизированно, с первых слов нас обжигает волна ненависти и эмоционального раздрая ребенка. Мы сами переживаем все действия, сочувствуем родителям, но волнуемся за мальчика. От сути диалогов нас ничего не отвлекает, нужно лишь успевать следить за сменой героев. Произведение, суть которого, казалось бы, на поверхности, по-разному раскрывается для каждого из нас. И вам самим решать, как оценить пьесы Зеллера лучше – средствами кино или театра.

я ему верю
смерть подождет